Posted in 
Чaсы
Я — мaльчик. Oчeнь прaвильный и гoрдый сим. Иду в мaгaзин пo пoручeнию мaмы. Вижу: нa пoрoгe мaгaзинa вaляются нaручныe чaсы.
Мeня пeрeпoлняют чeстнoсть, вoспитaннoсть, нeувeрeннoсть в сeбe. Я oрoбeл. Стaл спрaшивaть прoxoжиx: нe иx ли?
С мaгaзинa вывaлилaсь вeсeлaя кoмпaния мoлoдыx пaрнeй, oдин с ниx чaсики сxвaтил: «Спaсибo, выручил, чтo бы я бeз ниx дeлaл!»
С пoкупкaми выxoжу с мaгaзинa, вижу: пaрни нaбились в будку тeлeфoнa-aвтoмaтa и кoму-тo нa другoм кoнцe прoвoдa тoргуют чaсы.
Нe случилoсь ли тoгдa нeпoпрaвимoe: я упустил счaстьe, врeмя? Тo былa симвoличeскaя нaxoдкa.
Стaрый благоверный
Кoмпaниeй exaли нa дaчу. Мнe шeпнули:
— Имeй в виду, у Гaли стaрый деятель. Нe ляпни нeвпoпaд.
Стaли зaлeзaть в мaшину, я услышaл, этoй самой Гале слышно:
— О Волчке позаботилась?
— А как но, — отозвалась она. — Накупила димедрола, буду его насыщать, чтоб спал всю в сторону.
Проклятая моя сердобольность и плохая посвященность в вопросах медицины!
— Не считаться с чем димедрола, — неуверенно, сопереживая престарелому супругу, сказал я. — Симпатия сам уснет. В пожилом возрасте один (миг засыпают, а препарат может плохо произвести впечатление…
— Мой пес Волчок юн, но не переносит поездок в машине, — волков морозить сказала Галина. — Тем паче дальних.
Подарок коммунистов
Кайфовый время поездки по США с целью подготовки визита М.С.Горбачева (я рассказал об этой интереснейшей одиссее в статье «Тайная миссия», «МК» ото 2 ноября 2017 года) конечности нашей делегации побывали в Белом доме и Капитолии, ООН и особняках миллионеров, покатались получи яхте в Сан-Франциско и насладились «Смирновской» водкой в Джонсоновском центре в Милуоки. Промеж калейдоскопа ярких встреч одна оставила неизгладимо щемящее звучание.
Председатель КМО (Комитет молодежных организаций) Сернуля Челноков обмолвился: необходимо залететь в гости к рядовым членам американской компартии. Наша сестра поехали с ним вдвоем.
Засунутый район, крохотная квартирка. Там роскошного поместья чернокожего толстосума (дорожки округ его дома были усыпаны, мнимый песком, блестящими одноцентовыми монетами), идеже мне и сотруднику Института США и Канады Анатолию Уткину довелось прожить несколько дней, жилище коммунистов поразило чистенькой, аккуратной убогостью. Хозяева — старичок и старушка, убежденные сторонники и пропагандисты советского образа жизни, были польщены нашим вниманием, накрыли снедь, расспрашивали о начавшейся в СССР перестройке. В их суждениях сквозила такая легкость, а в глазах светилась такая простодушие, что впору было залиться слезами. Сие было само материализовавшееся неправильность, воплощение доверчивости.
Мы, ясный путь, приехали не с пустыми руками. А видишь семейной чете было нечем нас облагодетельствовать. Но не могли но они — гордые своей нищетой, солидарной с необеспеченностью пролетариев на) все про все земного шара — отпустить посланников коммунистического оплота безо ответных презентов. Старичок снял с книжной воинство потрепанный том «Коммунистический Поднебесная (империя) в мировой политике» (автор Гарольд Химтон, версия университета Джорджа Вашингтона 1966 лета), а его супруга вложила в данный фолиант две фотографии — свою и мужа.
В оный же вечер я пролистал объемистое обследование: ссылки на англо-русскую конвенцию 1907 возраст, Ялтинскую конференцию, упоминания Ленина, Сталина, маршала Жукова…
Храню сейте научный труд и снимки. Нате них — скромно одетые личный состав уверенно и честно смотрят в камеру, сознавая правоту и законность своей политической и жизненной позиции, своих мало-: неграмотный напрасно потраченных сил и судеб.
Киноартистка
Она была подлинная звезда первой величины, прима, красавица, заслуженно стяжавшая громкую повсеместную славу.
Я совпали в курортном южном оазисе. Возлюбленная назначила мне свидание. Собственной персоной бы я не отважился. Скажу сверх всего, ее муж был именитый спортсмен, мой кумир, потому вы поймете мое стесненность.
И сама выбрала место встречи нате морском берегу. При свете звезд. А без- в каком-нибудь банальном баре.
Прятаться с неименитыми сверстницами я умел. А шелковичное) дерево… Мне бы накинуть к тогдашнему возрасту пяточек-десять годков… (Впрочем, чудно, что пребывал в том неискушенном возрасте.) Потому-то был скован, немногословен. Возлюбленная болтала без умолку.
— Вас разнежены… У вас, наверно, было счастливое юность?
Я неопределенно хмыкал.
Сперва наша сестра сидели на деревянных лежаках, с годами она принесла сухой злак, мы его запалили. Возлюбленная пыталась меня расколдовать:
— Невыгодный ленитесь, принесите вязаночку. Текущий быстро сгорит.
— Опасно раздобывать это топливо, — буркнул я. — В зарослях я видел одичавших кошек. А из малолетства у меня было несчастливое.
Я направился к шевелившейся по-под легким ветерком стене высоких стеблей. Проходы в чащобе были чисто бы прорыты, а не прорублены, я ощутил себя бредущим по-под земляного окопа. Веяло сыростью и цвилью. Нагибаясь, я подбирал сухие членистоногие стрелы. Они напоминали бамбук — а были непрочные. Я легко ломал их.
«Вот разве что бы это был нежный тростник!» — неуместно думал я.
Крепь плясал посреди черной мантии ночи, ровно живой цветок, диковинная брошечка, жаркая шевелящаяся медуза.
— У меня было несчастливое самого малого возраста), — сказал я. — А костры я любил. Как-то раз устроил костер дома. И всех перепугал.
— Мое самого малого возраста) было очень счастливое. Костры обожала…
Симпатия пересела на мой лежачок. Ее лицо, освещенное переменчивыми бликами, казалось уродливым, тени легли в глазницы, а самочки глаза во мраке сияли божественно.
— Теперь, — сказала она, — сделаем вона что. — И туфелькой, аккуратной, якобы хрустальный башмачок Золушки, наподдала угли. Они рассыпались, раскатились сообразно песку, тускло краснея жаром. — Отнюдь не получилось… У меня конечность маленькая. Попробуйте вы. Лишь в ботинок не наберите.
Я наподдал в соответствии с кострищу.
— Словно город под покровом ночи, если смотреть с самолета, — сказала симпатия, зачарованно глядя на угли. — Заводы, фермы, у себя.
— Ферм в городе не иногда, — буркнул я.
— Все испортили… — симпатия не скрывала разочарования. — Маловыгодный нужна подлинность. Ни оборона фермы, ни про сызмала… Никому это неинтересно.
Одним штрихом
Описать, запечатлеть человека — сложнейшего, многопланового, многогранного — одним штрихом… Вроде ли?
В памяти всплывают краткие, емкие (когда-никогда беспощадные) экзерсисы Ивана Бунина, охарактеризовавшие Валюха Катаева и Алексея Толстого. Неужто то, как Лев Яснополянский мудрец пытается накрыть ладонью ясный зайчик, Чехов выпускает пойманную мышеловкой мышь в садишко.
Пробую подступиться.
Рафаэль Клейнер
Одаренный чтец, обладатель уникальной памяти Рафаэль Клейнер, как-нибуд во время его выступления в зале отключилось лепестричество и зрители встревоженно зашумели, успокоил их:
— Ми свет не нужен. Я читаю на память. Оставайтесь на местах.
Андрэ Битов
Я познакомил сына-школьника с Андреем Георгиевичем. Желательно, чтобы ребенок соприкоснулся с безусловным гением (рядом том, что мои собственные взаимоотношения с А.Г. оставались весьма непростыми.) Книги Битова сыну нравились. Так как произойдет встреча?
От нехрен дела и весело. Битов написал получи и распишись подаренной сыну книжке: «Петру Андреевичу — ото Андрюши Битова — читай неплохо! 26 V 2016 Д Р А С Пушкина».
Асар Эппель
В Пицунде, в Доме творчества, огромный компанией поехали в форелевое ферма. Долго ужинали. За дастархан расплатился я. Были деньги — чисто и расплатился.
Следующим утром в мои номер постучал Асар Эппель (некто участвовал в загуле). Принес денежки. Свою долю. Я был изумлен. Отказывался схватывать. Асар настоял.
Леонид Зорин
Леся Генрихович рассказывал, как опустился бери колени перед актером, исполнителем роли в спектакле в соответствии с его пьесе, и попросил: «Умоляю, произносите в таком случае, что у меня написано, далеко не надо отсебятины!»
Любовь
В писательские На дому творчества давали путевки безграмотный только труженикам пера — и происходила соединение. Ant. размыкание интеллектуалов и людей рабочих специальностей. В Доме творчества «Пицунда» я познакомился с директором большого завода. Данный обаятельный и, бесспорно, незаурядный муж (совета) рассказывал: молодая работница предприятия пришла к нему держи прием и сказала:
— Люблю вы безумно, не могу минуя вас жить.
Он ответил:
— Из этого следует, поженимся.
И так и сделал. И был счастлив в семейной жизни.