Posted in 
фoтo: Eвгeний Сeмeнoв
Пoэтoму eсли спрoсить: a чтo тaкoe Рaйкинa? — мoжнo oтвeтить oдним слoвoм: Рaйкинa — этo рoждeниe. Кoтoрoe всeгдa нoвo и прeкрaснo. Всe ee рeцeнзии, кoтoрыe нe прoстo рецензии, но репортажи (запах театра, даже флер интриг, тревоги и великие свершения), — это не другая сторона баррикад, но гармоничное продолжение высокой театральной жизни на бумаге. Высокой!
Рука Марины — благородна. Она незлобива, не мелка, не сиюминутна. Она прекрасно осознает, что любые тучки проходят, а солнышко — остается.
Театр всегда ее захватывал, она в нем купалась, вплоть до того, что лично не раз и не два выходила на сцену. Пусть в массовке, пусть в неузнаваемом гриме — ее невероятно тянуло внутрь процесса, и эта страсть — природная страсть этой рыжей бестии! — выливалась на страницы «Московского комсомольца», в ее книги о закулисной Москве, в ее феноменальный труд о Галине Волчек, в ее фестиваль авторской песни имени Андрея Миронова, теперь — в «Гаврош».
…Меняются времена, очень сильно изменяются люди; приходят в редакцию новые практикантки, часто лишенные какой-либо жизненной ориентации, устоев, авторитетов, — и всегда им показываешь Маринкины тексты — лучшие из лучших, такие непохожие, удивляющие свежестью и бойкой идеей, — будь то польское актерское бытование Папы Иоанна Павла Второго (этот материал Райкина готовила несколько лет!) или первополосный репортаж о волшебстве гримера, когда ее взяли и за несколько часов загримировали под… Ленина. Вот как надо работать — без клише и навязанных границ! Другое дело, что научиться этому почти невозможно…
Райкина никогда не «звездила» (один из главных журналистских пороков) — ей просто не хватало на это времени. Она заточена на то, чтобы писать-рождать, писать-рождать — любой ценой, пока живет и дышит. Ей интересно дело, а не собственная персона, и — как любой яркий, творческий человек — она создавала свой мир, свою вселенную, затягивая в нее всех вокруг… И всегда (всегда!) была внимательна к молодой актерской поросли, не боясь в свой грациозный репортаж, читающийся на раз, вписать на три строчки, казалось бы, утомительное перечисление пока еще никому не известных фамилий. Она это делала. Потому что театр — он всегда в будущем, а совсем не в прошлом, каким бы великим оно ни было.
Бог наделил ее страстью и мудростью, но в жизни театра случаются приливы и отливы, и были моменты, когда казалось, что театр не всегда достоин пера такого классного глашатая высокого искусства, заточенного не меньше чем на античный масштаб. Она стала аристократкой своей профессии. Хотя часто в шальном разговоре могла сама себя назвать очень нехорошим словом, но тут же выдавала на-гора сумасшедший результат. Ни на кого не полагаясь. Иной раз даже смотришь на нее — думаешь: ну надо же ей хоть кому-то поплакаться в жилетку, ну невозможно вот так, столько лет быть непрошибаемо сильной! Но, видимо, недаром главной героиней ее главной книги стала Волчек — вот они, близнецы-сестры…
Марине сложно что-либо желать. Это как желать что-либо Ван Гогу: «Ты, Ван Гог, рисуй еще, нам нравится…» Таких людей просто нет. Одна на десять тысяч журналистов. Когда в человеке — оп! — и сочетаются страсть, призвание, талант и воля.
Все, к чему она прикасается, все, что она запускает — любые проекты! — они благодатны по своей карме, они живут-живут-живут, давая работу сотням людей.
Ею просто тихо восторгаешься. Невероятной, хрупкой, красивой, рыжей, очаровательной, мощной, любимой женщиной.
…Ну а поздравляют ее на страницах «МК» все великие, и с пребольшим удовольствием.
Галина Волчек:
— Марина, дорогая! С днем рождения! Уверена, сегодня ты услышишь множество восторгов по поводу своего профессионализма, блистательного пера, невероятного журналистского чутья. И это все абсолютно заслуженно. Мне кажется, всех твоих побед не случилось бы, если бы родители и судьба не подарили тебе удивительные свойства личности: ты умеешь по-настоящему любить тех, кто тебе интересен, не сбиваться в стаю и часто вопреки всему бороться за свою точку зрения, верить и отстаивать тот театр, который понимаешь и чувствуешь. Здоровья и многих-многих радостей всей твоей прекрасной семье!
Марк Захаров:
— Марина — украшение нашей театральной жизни. Постоянно сообщает нам главные интересные новости, от Марины исходит самая любопытная информация, потому что мы, конечно, все театры охватить не можем, а она может вычленить все самое ключевое, важное, что есть в театральной жизни Москвы. Мы, я, театр «Ленком» самым сердечным образом ее поздравляем, желаем ей здоровья, счастья, всего самого наилучшего, но главное — вдохновения. Марина пишет все свои репортажи и статьи с большим вдохновением. И это прекрасно!
Михаил Швыдкой:
— Вслед за гениальным Константином Сергеевичем Станиславским могу сказать только два слова: «Не верю!» Не верю! Юбилей юбилеем, но Марина в моих глазах всегда остается барышней юной, энергичной, задорной и в высшей степени не потерявшей интерес ни к искусству, ни к жизни. Она многое сделала на сей момент, написала книги о театре, писала множество обозрений и взяла много интервью, но при этом ухитрялась оказываться не ВНЕ театрального процесса, а ВНУТРИ него. И ее короткие отношения, пожалуй, со всеми деятелями театра не мешали ей быть при этом трезвой, разумной и отважной в своих оценках. Видимо, она знает главный секрет театрального критика — писать правду и при этом сохранять добрые отношения с теми, о ком она пишет.
Ее неуемной натуре недостаточно только журналистики, поэтому она занимается множеством других — реальных театральных проектов, прежде всего это фестиваль «Гаврош», который она сделала вместе с Терезой Дуровой. Теперь это один из самых привлекательных детских фестивалей в Москве.
Ее нельзя не любить — и трудно себе представить, что театральная жизнь всей России может развиваться без нее. Поэтому желаю долгих лет, счастливой творческой жизни!
Лучшее в “МК” – в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram